Вообще Павел Парфеньевич Сиротенко был очень увлекающийся геолог, географ, музейный работник и, конечно же, спелеолог. Так в экспедицию красноярских спелеологов на Бирюсу он в 1963 году принес натуральный, даже позеленевший от старости, бронзовый топор. Участники долго спорили, изъял ли Сиротенко его в Минусинском краеведческом музее либо ему подарили его далекие предки. В те времена, по сравнению с нами, он был уже “глубоким стариком” почти пенсионного возраста. Только тогда я понял, как тяжело было нашим предкам; вся наша экспедиция в течение дня срубила одно, правда, довольно толстое дерево.

А в лес на поиски пещер Павел Парфеньевич ходил не иначе, как с ружьем четвертого, вероятно, калибра с такой огромной и загадочно-почтительной дыркой в стволе, что в нее страшно заглядывать. Это ружье кроме полстакана дроби могло свободно выбрасывать даже осветительные ракеты. Однажды, недалеко от Ледяной пещеры на Торгашинском хребте, Виктор Бикеев подбросил вверх на спор свою кепку. Ну, куда ей было устоять супротив полкило свинцовых шариков. На землю лег бесформенный комок тряпок, лоскутков, картонок, ниточек.

“Они (жители поселка Торгашино – Б.М.), - пишет далее в статье П.П. Сиротенко, - прямо заявили: “Это вы, уважаемые геологи, боитесь лезть (в Торгашинский провал – Б.М.), а перед войной 1914 года группа специалистов, в составе которой были русские, англичане и американцы, спустились до озера, встретившегося им где-то ниже 160 метров”.

Зачем тратят миллионы рублей на добычу известняка путем бурения, подрывов, когда карсты на глубине (в Торгашинской пещере – Б.М.) позволяют найти наиболее лучшие известняки, сделать разрез и брать уже готовую породу, причем любых размеров, начиная от огромных глыб и кончая охрой, подготовленной самой природой!.. Сейчас на этом деле государство могло бы экономить миллионы рублей.