Эх! Развернуть бы правую ногу в сторону движения! Об этом приходится только мечтать. Когда-нибудь “шкуродер” кончится? Или я вечно буду протискиваться, шкрябаться, пыхтеть? Пусть отвесы, сифоны, что угодно, но хоть немного пошире ход!

- Боб, - слышится, приглушенный пещерой, голос Илюхина, - что если один из нас сломает, к примеру, ногу или руку? Как его вытаскивать?

- По частям придется!

Владимир смеется, но чувствуется, что ему не до смеха. Уж очень неестественно звучит он в этом длинном вертикальном склепе. Да и этот безобразно узкий ход вымотал и Илюхина.

Но, всему приходит конец. Пришел конец и нашему “шкуродеру”. Еще несколько минут пыхтения, кривляния, выдохов и протискивания и топосъемочная группа благополучно “вываливается” в широкий и высокий ход, по дну которого течет ручей. На группу нельзя смотреть без смеха: грязные, уставшие, в мокрых изодранных комбинезонах, уселись они на влажном берегу подземной речки. Пока еще жарко, душно. Парни расстегивают комбинезоны и впускают внутрь порцию холодного сырого пещерного воздуха.

- Я все время побаивался, - откровенничает Гутов, - вдруг землетрясение? Вдруг стены начнут сходиться? Вам такие мысли не лезли в башку?

- Приходили. И такие мысли приходили в голову, - отвечает Владимир. - Только я больше боялся, как бы окончательно не заклинило каску.

- Ну и какой длины этот чертов “шкуродер”?

Илюхин насухо вытер руки подолом рубахи, взял тетрадь с записями у Бориса, несколько минут считал, безмолвно шевеля губами, и объявил:

- Около пятисот.

- Фь-ю! - от удивления присвистнул Гутов.