Илюхин записывает данные в пикетажный журнал, проходит очередные десять метров и вновь остановка, измерения, запись...

В работе чувствуется усталость, нежелание. Пещера кончилась, кончился и энтузиазм, азарт, гнавший нас вниз, вниз, вниз...

Это было на Кавказе, ну а наш Красноярский край? Тут, как и обычно, воскресные выходы, небольшие экспедиции, новые пещеры.

Вот, допустим, открыли новую пещеру, задокументировали, нанесли на карту. Есть план пещеры, разрез, а дальше? Что с ней делать? Спрятать, чтобы никто не видел, не знал? Или наоборот? Оборудовать, чтобы нормальный человек, не переодеваясь в грязный комбинезон, не пресмыкаясь в жидкой глине на спине иди животе, не преодолевая отвесы по болтающейся тросиковой лестнице, мог бы насладиться зрелищем белых-белых сталактитов, черных, уходящих в никуда загадочных стен и потолков, услышать шум подземного ручья или мелодичный звон, срывающейся со сталактита изумрудно-прозрачной капли.

Оборудовать? Но как? Кто? На какие средства? До смешного: Совет по Туризму затребовал от геологов официального письменного заверения, что пещера Караульная-2 не обрушится! А геологи затребовали пару миллионов рублей на проведение изысканий! На этом дело и заглохло.

Клуб постоянно пытался вести работу и в этом направлении. Вот у меня перед глазами письмо “Пещеры Красноярского края, как экскурсионные объекты”, направленное клубом спелеологов в Совет по Туризму и Крайисполком. В нем приводится описание четырех пещер, предлагаемых спелеологами для включения в туристские маршруты. Бородинская, Баджейская, Пимийская, Кашкулакская. Написан перечень работ, необходимых для их обустройства. Письмо заканчивается так: “... мы не останавливаемся здесь на таких проблемах, как место хранения необходимого инвентаря, ключа от дверей, техники установки этих дверей, состав экскурсоводов, составление кратких путеводителей и пр. Все это может быть решено после принципиального решения вопроса по нашему предложению”.