Группа осторожно обходила сверкающие в лучах фонарей ледяные фигуры.

- Понавтыкали тут сталагмутьев разных, - Бобрин, разбивая очарование сказочного грота, перешагнул невысокий “леденец” и направился к видневшемуся в стене грота продолжению пещеру.

Из отверстия в стене пещерной галереи доносились голоса. Если бы не этот тихий говор, Борис прошел бы мимо, но сейчас ему захотелось покурить, поболтать с парнями, и он протиснулся в дыру, прополз метра полтора-два по узкому невысокому ходу и очутился под потолком небольшого грота.

Внизу, на полочке, сидели два Альберта и занимались странным делом: широкоплечий, внушительный Бакланов бездумно швырял камешки в щель под потолком грота, Резвов же к какой-то сырой, осклизлой палке, должно быть занесенной весенним потоком в пещеру методом “крест – накрест” привязывал камень внушительных размеров. Фонари их были выключены, и лишь свеча, стоявшая между ними, освещала грот, рыжую от налипшей глины бороду Бакланова и желтую каску Резвова, склонившегося над своим "“рукоделием”.

- Эй, мужики! Перекур? – спросил сверху Мартюшев.

- Садись рядом – отдохни! – ответил Бакланов в очередной раз швырнув камень, отчего пламя свечи качнулось, и, вместе с ним две громадные черные тени Альбертов на противоположных стенах тоже качнулись, почти коснувшись головами.

- Катись к нам, - пробурчал Резвов, не прекращая своего занятия.

Прямо у ног Мартюшева, под потолком грота, начиналась крутая горка, длиной метров около двадцать. Кончалась она внизу, у узенькой “калибровки” уходящего под стену хода. По скату горки кем-то был отутюжен желоб, словно здесь, как в детском садике, катались сверху до низу по сырой катушке.